Путь от Рима до Флоренции выдался очень тяжелым. Небольшая вереница повозок и карет двигалась медленно, проезжая не так много миль, как хотелось бы. Приходилось часто останавливаться в маленьких городах, а иногда где-нибудь в поле, то чтобы развести костер и поесть, то для простой ночевки. Ехать ночью никто не решался, потому разбивали лагерь только солнце заходило за горизонт. Гвардейцы охраняли лагерь всю ночь, поочередно заменяя друг друга, по прошествии нескольких часов. Господа спали прямо в каретах, но а слуги располагались в палатках и под открытым небом вместе с солдатами. Из лагеря вместе с собой Амбуаз взял пятьдесят человек охраны, которые сопровождали его днем верхом на лошадях, а ночью стояли в карауле. Спал министр прямо в карете, не раздеваясь вообще, только снимая часть облачения, ужинал на свежем воздухе, а вместе с ним рядом всегда была Лукреция Борджиа. Большую часть путешествия Жорж вел себя довольно скромно и как-то холодно, лишь изредка задавая вопросы девушке, касающиеся жизни в Риме и ее отца, в остальное время министр молчал, занимая свое время чтением книги. Он предложил несколько изданий и Лукреции. Когда надоедало читать, Амбуаз вызывал ее на "дуэль" и ловко обыгрывал в шахматах раз за разом. Он ни разу ее не пощадил или не уступил просто потому что она женщина. В этой игре царит равенство, выиграет только тот, кто знает ходы соперника наперед. Завтракали и обедали на свежем воздухе, после чего возвращались обратно в карету чтобы продолжить путь. Это еще они едут до Флоренции, там и до Милана придется, а уж потом во Францию. Вот там и начнется самое интересное, потому что дорога до нее еще длиннее и главное опаснее. Один раз начался дождь и повозки застряли в грязи, пришлось их вытаскивать. Гвардейцы перемазались с ног до самых ушей пытаясь поднять одно из колес кареты. Искупались они, конечно, в ближайшем озере, все равно погода выдалась теплой и жаркой, на следующий день о дожде уже все забыли. Ночью все выползали к кострам, дабы посидеть около них и обсудить прошедший день. Жорж был тогда сильно покусан комарами, потому всю ночь чесался в карете, мешая Лукреции отдыхать. Он спокойно спал почти рядом с ней, повернувшись спиной, а лицом к стенке, их двоих разделяло только небольшое расстояние между сиденьями. В особенно жаркие ночи министр раздевался до камизы и спал в ней, подложив под ноги облачение. Даже за неделю не удалось помыться нормально и архиепископ очень страдал от этого, обмазывая себя лосьонами и духами. Нет, вода была, нагретая на очаге, но ее не хватало чтобы нормально вымыть тело. А кроме этого не было и бадьи, только ближайшие кусты, в которых можно было скрыться на время. Хорошо хоть сидения были широкие, длинные и карета была специально предназначена для дальних переездов, но все же Амбуаз начинал мучится от болей в пояснице. По истечению десяти дней мучения закончились и вся процессия приехала во Флоренцию. Уже в городе им пришлось в воротах отдать кое-какие грамоты и уже потом ехать дальше. Расположились в доме сеньора Макиавелли, представителя Флоренции при французском дворе. Не успев устроится, Жорж тут же распорядился об ванне и целый час там парился, пока вода полностью не остыла. Он сменил одежду, надел новое облачение, которое не отличалось с прошлым ни одной лишней ниткой в покрое. Спальня Амбуазу досталась на втором этаже и он мог посидеть в тишине наблюдая из окна за проходящими мимо горожанами, спешившими по своим делам. Министр старался не показывать то, как сильно он устал после дальней поездки, не решаясь ложится отдыхать, ведь вечером он должен направится на главную площадь города, чтобы пообщаться одним венецианским купцом, что привез интересный товар. Этого мужчину звали Марко и он был работорговцем. Он перекупал в Венеции рабов гораздо дешевле и продавал уже их во Флоренции, набивая сверху хорошую цену. Некоторые знатные семьи предпочитали покупать здесь, чем ехать в соседнюю республику и совершать там покупки. Иногда время дороже денег. Сам Жорж прибыл во Флоренцию чтобы прикупить для невестки, которая была старше него на пятнадцать лет, несколько хорошеньких экзотичных девушек. На самом деле они предназначались для его брата, любящего нежные юные тела девиц, гораздо больше, чем дряблое тело располневшей супруги. Она не была против и всячески потакала супругу в этом. Ну а министр просто хотел купить во Флоренции несколько настоящих фресок со Святой земли, доставленных сюда нелегальным образом, то есть контрабандой. Пришлось замаскировать это все под совсем другую сделку. Жорж решил немного отдохнуть и прилег в постель, поджав под себя ноги и повернувшись на бок. Из открытого балкона дуло приятным ветерком, скоро наступит вечер и жара спадет, вот тогда начнется во Флоренции настоящая жизнь. Устроившись на мягкой постели Амбуаз не спал, он прислушивался к звукам снаружи. Этажом ниже загремела посуда и забранилась на своего супруга хозяйка, послышался тихий голос хозяина и она умолкла. В этот момент снаружи, на улице, зазвучал голос стражника, идущего рядом с приятелем зажигать редкие факелы в переулках и уже тогда министр вскочил на ноги. Время пришло, пора отправится на прогулку. Расчесав волосы и смазав шею ароматическим маслом Жорж спустился вниз. Он возьмет с собой восьмерых гвардейцев, Лукрецию Борджиа и, куда без них, денег. Он их положил в мешочек на поясе. Придется придерживать ладонью, чтобы не украли. Тут в толпе на миг отвернешься и пиши пропало, а сумма там не малая. Архиепископ остановился при выходе из дома и стал ждать, когда появится папская дочь. Гвардейцы вышли на улицу и ждали там. Между прочим в интересах Лукреции как можно быстрее спустится вниз.

Ожидая в холле свою спутницу Жорж весь извелся. На его взгляд она немного подзадержалась и потратила часть его драгоценного времени в пустую. Возможно стоило ей сообщить заранее, предупредить и рассказать о своих планах, но министр хотел чтобы прогулка на площадь и последующие торги, были для Лукреции сюрпризом. Сегодня он сделает ей подарок. Все таки надо начинать как-то налаживать и без того сложные отношения. Лучше начать с презентов. Наконец-то юная Борджиа появилась на верху лестницы, одетая как всегда аккуратно и красиво. Жорж не мог не заметить ее красоту, но умолчал об этом и не стал делать комплименты, решив не говорить ей о ее очаровании при посторонних. Да и будь они вдвоем этого тоже бы не случилось. Для архиепископа женская красота была всего лишь красотой, такой же как и изящество христианских фресок или скульптур. Ничем не отличается.
- Наденьте на плечи миледи плащ, к ночи будет холодать - распорядился Жорж поглядев на служанку и та накрыла плечи Лукреции. Поймав ее недоуменный взгляд он спокойно сообщил - Ничего не случилось, просто мы идем прогуляться. Все подробности вы узнаете потом.
Окинув взглядом убранство холла Жорж вышел из дома на улицу. Снаружи действительно оказалось как-то прохладно, но после дневной жары это казалось настоящим раем. Редкие прохожие шли по своим делам, любопытным взглядом косясь на вышедших из дома сеньора Макиавелли. Представитель церкви, юная девица, восемь статных солдат, которым было приказано скрыть плащами гербы Франции на одежде, и двое пажей. Один из них держал за спиной мешок на длинных ремнях. Жорж посмотрел налево, затем направо, потом отошел чуть назад, чтобы уступить дорогу. Слева из-за домов показалась сначала белая лошадь, потом карета, в которую она была запряжена. В отведенном месте сидел хорошо одетый извозчик. Карета остановилась прямо напротив входа в дом и стоящих около него людей. Первым в карету залез министр, затем пажи помогли туда забраться Лукреции. Сами юноши заскочили на подножки с обоих сторон и карета двинулась не спеша в путь. Ее сопровождали гвардейцы, которые шли рядом. Лошадь шла медленным шагом, издавая по каменной брусчатке громкое цоканье. Гнать лошадей в центре города было запрещено местными властями, потому в виде исключения можно было ездить в каретах или верхом, но только аккуратно и не торопливо. Не редки были случаи когда под колеса или под копыта лошадей попадали прохожие. Флоренция великолепный город и Жорж был здесь за всю свою жизнь только два раза, этот будет третий, и все не мог на восторгаться местной архитектурой. Двухэтажные и одноэтажных домики с желто-оранжевой черепицей, соборы и церквушки. Насколько Амбуаз был осведомлен самые чистые кварталы принадлежали знати, в то время как по дорогам остальных было даже не пройти. Недавно здесь правил другой порядок. Монах Саваноролла запугал жителей, вверг горожан в смуту и хорошо, что он был вскоре сожжен, прежде чем не стало поздно. Сколько же погибло в огне произведений искусства, Жорж даже не хочет об этом думать, мысль об этом ввергает его в грусть. Лучше бы все это принадлежало Франции. Он сам собрал у себя огромное количество редких экземпляров книг и картин. Буквально месяц назад, при поддержке Франции, Медичи вернули себе власть во Флоренции. Все то время пока карета пробиралась между домами по узким улицам, хватило чтобы внимательно изучить город. Вскоре прибыли на главную соборную площадь Флоренции Пьяцца-дель-Дуомо. Здесь велось строительство собора Санта-Мария-дель-Фьоре. Он был почти достроен полностью, но фасад еще не закончен. Когда карета остановилась и можно было выйти Амбуаз выскочил наружу едва не навернувшись из-за спешки, но ему было просто не до этого.
- Боже, он прекрасен! - воскликнул на чистом французском Жорж, до этого свободно изъяснявшиеся на итальянском. Его глаза горели восторгом и любовью к святому собору, рядом с которым любой человек казался маленькой букашкой, настолько это произведение архитектуры было огромным. Белый мрамор был почти по всюду. Из него даже были вырезаны фигуры на фасаде. Министр мечтательным взглядом, с улыбкой на устах, смотрел на купол собора, и глаза в этот момент были такие странные, словно он находился между небом и землей. От созерцания шедевра Амбуаза отвлек резкий мужской крик. Он раздался из проулка вдалеке. На самой площади толпилось огромное количество народу, сегодня прибыли торговцы и купцы из далеких стран, разложив свои товары перед горожанами. Не заметил Жорж и то, что часть толпы следовала не на рынок, а в сторону площади Синьории, где опять намечалась походу чья-то казнь. Впереди толпы на коне ехал глашатай, затем на вороном жеребце судья, по бокам от него шли трубачи, за ними плелись жуткие палачи в черных масках. За всей этой группой две клячи везли повозку с осужденными. Около них ковыляли доминиканцы в пыльных рясах и громко уговаривали признаться в совершенных грехах, обещая взамен милость божью. Некоторые из осужденных брели за простой деревянной повозкой. Один из них был седой старец в летах, в грязном балахоне, измазанном навозом и грязью, на голове мужчины был косо нахлобученный колпак с колокольчикам. На груди незнакомца висела табличка. Сощурив глаза Жорж смог прочитать издалека "Лишенный сана пастор Антонио, скрывающий свои богохульственные мысли под маской благочестия, осуждающий деяния и учение отцов церкви, вступивший в соитие с юными служками". Толпа весело улюлюкала, бросала в старца огрызками моркови, капусты, навозом. Все хотели дотронуться до несчастного и ударить его ладонью или палкой. Со всех сторон в него летели плевки, рыбьи головы и комки мусора. Следом за ним в кандалах брел еще один мужчина. Палач идущий за ним стегал того розгами по плечам и спине, из-за чего приговоренный пару раз упал, оставив на дороге кровяной след. "Капитан стражи Николло Варго обвиняется в измене республике и святой христианской веры, предался власти султана и бежал к нему чтобы принять языческую веру". Их всех ждет казнь и Жорж это знает. Скорей всего первого отправят в дальний монастырь, либо посадят на стальную грушу, если того захочет суд, а второго четвертуют. Впрочем, скоро процессия скрылась между домами и все жители вернулись к своим делам, словно ничего такого и не было. Лишь следы крови напоминали об этом, но и их со временем смоет дождь.
- Идемте - безразлично отозвался Амбуаз, когда зрелище перестало быть таким красочным, да и постепенно впечатление от собора было смазано увиденным. Оставив извозчика Жорж распорядился ему ждать их возвращения и направился вперед. По бокам от него шли рослые солдаты, сзади пажи, а рядом с ним должна была идти Лукреция. Завидев знатного господина горожане расступались, давая им дорогу, но они были здесь не одни. Десяток другой людей тоже в сопровождении торговались с купцами, покупали товар, шли по своим делам. Вся Флоренция даже к вечеру кипела жизнью. Пробираясь между косо сколоченными торговыми рядами Жорж заранее знал куда идет. Он выискивал человека, с которым у него должна была быть встреча. Вот те самые деревянные подмостки, около которых уже толпился народ, часть из которых была одета в дорогие бархатные и шелковые одежды. Где-то вдалеке раздался громкий трубный вой. Все зашевелились сразу же. Стражники, выстроившись двумя ровными рядами оттеснили простых горожан: зевак, выпивох, мелких торговцев и прочих. Господам дали пройти вперед, ближе к подмосткам, Жоржу тоже позволили пройти вместе со своим сопровождением. Он стал обмениваться недоверчивыми взглядами с остальными господами, как бы уже ощущалось напряжение заранее. Через какое-то время показались закрытые деревянные повозки, перед которыми ехали пятеро мужчин. Вскоре они приблизились к подмосткам и двери повозок открылись. Сощурив глаза из них выбирались несчастные невольники, которых грубо выпихивали на верх и ставили рядами. И все они были в странных, чуждых взгляду одеяниях. Женщины и мужчины понуро брели на подмостки, с тоской глядя на собравшихся. Среди невольников было не очень много мужчин, только трое, женщин здесь было больше трех десятков. Жители Италии не нуждались в рабском труде. Лишь изредка мужчин покупали в дом как телохранителей. У женщин была более незавидная участь. Они печальным взглядом оглядывали Флоренцию и она не виделась им в ярких красках. Цвет кожи женщин варьировался от белоснежного до черного и даже желтого.
- Вот та черна, словно головешка - прошептал себе под нос архиепископ Руанский примечая семь странных женщин, с черной кожей. - Они все будто в печной саже, как из преисподней выбрались.
Его больше интересовали девушки с длинными косами до пят, голубоглазые, стройные и в обуви из деревянной стружки, коих в далекой Руси именовали лаптями. Вот двух таких он сейчас министр и купит своему брату, а еще вот тех двух с темной кожей, и хватит этому старому развратнику. И так в блуде отвратном погряз по самые уши. Служанки были рабской силой, зависимые от воли хозяина целиком и полностью, с ними можно было делать все что угодно. Жорж ощутил некоторое волнение от такого количества женщин, но грамотно его скрыл, хотя сердце билось в груди словно птица в клети. Выделив среди торговцев одного своего знакомого министр подошел к нему и стал договариваться, возможно обойдется все без ставок, и Марко согласился. Он громко сказал о том, кто сейчас стоит рядом с ним и знать кто-то притихла, решив видимо уступить всемогущему Жоржу де Амбуазу из Франции, которого знали многие, пусть и по слухам и новостям. Архиепископ нагло забрался на подмостки и принялся оглядывать девиц, словно породистых кобыл на рынке.
- Лукреция, поднимитесь ко мне сюда. Выбирайте любую, которая придется вам по душе. - даже не поглядев на нее Жорж продолжил бродить между девицами. Они казались ему весьма красивыми. У некоторых он заметил шрамы на лице и шеях, потому сразу не брал их в расчет. Все же Амбуаз выбрал двух прекрасных женщин из рода русов.
- Кожа бела словно снег, говорят, что на их родине всегда стоит зима, потому они такие белые. - подогрел интерес Марко, заметив как Жорж еще раздумывает над своим выбором. Еще на двух чернокожих юных рабынь министр указал рукой. Четырех девиц хватит для брата, теперь можно подумать над другим. Несчастных женщин спустили с помоста и Жорж стал торговаться за их цену, стараясь снять как можно больше.

Пока Лукреция выбирала себе девушку из всех представленных на торгах Жорж яростно торговался за каждую монету. Он не был жадным или скрягой каким-то, да и его финансовое состояние позволяло прикупить сотню вот таких вот рабынь, но торги доставляли ему приятные минуты соперничества. Он привык к тому, что всегда выигрывает, но и если все же проигрывает, то с достоинством примал свое поражение. Около получаса министр обсуждал сумму которую даст за девушек, намекая все время что берет несколько, а значит цена в итоге должна быть гораздо меньше. Но Марко знал с кем имеет дело и не собирался просто так сдаваться. Увлекшись торгами Жорж даже не посмотрел на папскую дочь и на выбранную ей невольницу, только кивнул головой, соглашаясь на все и сразу. Пусть берет хоть две или три, ему без разницы. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы горько не плакало. Амбуаз не видел лица Лукреции, ее состояния, в котором она находилась сейчас потому что смотрел на пергамент, в котором они с Марко по очереди записывали свои цены. Они каждый раз немного снижались время от времени, но вскоре торговец отказался опускать сумму, насчитанную за всех пятерых девиц. Он забрал у архиепископа листок и дописал туда сумму за чернокожую рабыню, выбранную Лукрецией, после чего вернул ему обратно в руки. В этот момент Жорж услышал хлопок и поднял голову. Торговец в своей обычной манере решил видимо продемонстрировать товар в лучшем виде.
- Прекрати Марко, - поморщился словно от боли архиепископ, покачав головой. - Ты же знаешь, что эти женщины для моего брата. Этот развратник один раз мне помог и уже считает, что я ему должен по гроб жизни. Это уж точно последний раз. - тряхнув листком бумаги, Жорж насупился, опустил голову и вновь уставился в написанные там цифры. - У меня нет времени чтобы кормить чужие грехи.
Соглашение наконец-то было достигнуто и он был готов вложится в товар, выплатив положенную по заключенной сделке сумму. Эти флорентийцы такой ушлый народ. Покупают в два раза дешевле в Венеции, куда причаливают галеры, а затем перепродают товар едва ли не втридорога. Амбуаз черкнул "итальянским" карандашом из глинистого сланца несколько точных и крупных цифр и только после этого протянул торговцу.
- Диабло - засмеялся Марко, понимая, что с таким человеком торговать достаточно сложно, но та сумма, которую хотел получить за девиц торговец, его вполне устраивала. Он прекрасно знал как торговаться, потому накидывал намного больше, чтобы получить в конце концов нужную сумму. Впрочем, все же французу удалось немного скостить и заплатить меньше. Он отсчитал из мешочка с деньгами нужную сумму и пересыпал ее в чужой карман. Увесистая сума из плотной кожи заметно опустела.
- Иди за мной, - позвав одного из гвардейцев за собой Жорж бегло оглядел Лукрецию, перевел взгляд на ее новую рабыню и пожал плечами. Для него эти невольники с темной кожей все на одно лицо. В вечерних сумерках он не заметил ничего необычного на лице девушки и подумал, что она просто устала, ибо выглядит как-то понуро. Не мудрено, ведь они проехали столько миль до Флоренции, а от мысли, что до Франции еще большее расстояние, становится не по себе. Лучше об этом не думать. Рабынь построили в шеренгу и гвардейцы, оцепив их, стали ждать возвращения своего господина. Амбуаз отошел не далеко от помоста, остановился и стал ждать. Он достал из мешочка с деньгами красную ленту и начал крутить ее между пальцами. Со стороны можно было подумать, что делает он это просто от скуки, но на самом деле это был знак. Неожиданно к архиепископу подвалил небольшого роста мужичонка, с виду пьяный в хлам, держащий в руке серый мешок. В нем лежало нечто прямоугольное судя по очертаниям. Незнакомец начал говорить с Жоржем о своих грехах, об жизни и смерти, затем икнул пару раз и, словно не нарочно, толкнул его, решив видимо пройти мимо, так как церковник ничего не ответил. Пьяница покинул спокойно место встречи, а в руках Амбуза не оказалось кожаной сумы с деньгами, зато был серый мешок того мужичонки. Жорж, прижав к боку свою ношу, вернулся обратно в сопровождении гвардейца.
- Время вернутся домой и хорошенько отдохнуть. - в первую очередь министр обратился к Лукреции, которая выглядела неважно. Слишком уставшей и словно разбитой дальней дорогой. Он и сам чувствовал себя утомленным. Ему хотелось просто лечь спать, но предстоял еще ужин, после которого с чистой совестью можно было отправится спать. Жорж распорядился чтобы гвардейцы конвоировали девушек в сторону поместья. Послезавтра нужно будет уже отправится снова в путь. Долго во Флоренции они не пробудут, вот в Милане точно на недели две останутся обязательно, а затем уже двинут во Францию. Перспектива вернутся домой Амбуаза весьма радовала. У него уже не было сил оставаться в этой жаркой, пропахшей ложью, борделями и ядами, стране. По пути к карете он изучил девушек со стороны. Они слишком худенькие на его взгляд, но, возможно, брат их откормит со временем. Нужно будет их отмыть, причесать, приодеть и научить французскому языку. Если они не глупы, то быстро сообразят что им нужно делать, а что лучше не стоит даже пробовать. Жорж знал, что у брата имеется три бастарда от служанок, которых он весьма хорошо выдал замуж. Одну за ремесленника, вторую за кузнеца, а третья стала супругой торговца пряжью. Понятное дело, что была плата их мужьям, потому что порченных девиц берут не очень охотно, да еще с довесками в виде детей за плечами. Жорж неожиданно представил, что если бы Лукреция была с ребенком, то взял бы он ее замуж или нет. Скорей всего нет, даже за кардинальскую шапочку он не согласен порочить свое доброе имя и позорить семью. Он считает себя богаче, могущественнее и знатнее, чем любой другой герцог Италии или даже Франции. Вся власть ее принадлежит первому министру. Тем более раз он намерен вступить в брак, то и девица должна быть порядочной. Жоржу нужны свои, а не от чужого семени, дети, которых он сможет устроить в жизни. Им уготовано большое будущее. Главное чтобы этот старый бык Борджиа дожил до нужного момента, чтобы сделать внуков кардиналами. В кардинальской коллегии нужно как можно больше французов. Извозчик стоял на том же самом месте где и был, на углу дома, из-за которого извивалась улица, ведущая прочь от площади. Жорж забрался в карету, дождался когда Лукреция сядет рядом с ним и велел ехать вперед. Для невольниц мест не было предусмотрено и они плелись впереди солдат, иногда оборачиваясь, опасаясь что их длинные пики ткнуться им в спину. Архиепископу было немного жалко девушек, но назад пути не было. Он обещал брату. Ведь тот когда-то представил его к королевскому двору Людовика XI и рекомендовал ему. Именно с того момента началась тяжелая карьера первого министра. Когда он засобирался в Италию, то получил от брата просьбу привести невольниц, желательно более экзотичного вида. Отказать было нельзя. Жорж не проронил снова ни слова вовремя поездки. Он смотрел в окно, видел случайных прохожих в пестрых одеждах, иногда встречающихся собак и даже гусей, мимо проходящих солдат стражников, наблюдающих за порядком на улицах, но его даже не радовала мысль о том, что в мешке в его руках лежат две бесценных реликвии со святой земли. Слишком тяжелые думы закрадывались в его голову. Милан пусть и в надежных руках, но его положение еще не устойчиво, Борджиа хитры как никогда, Неаполь не захвачен, а еще эта свадьба...Хорошо еще удалось ее перенести на год вперед. Жорж посчитал, что пятнадцатилетняя Лукреция слишком мала для брачной жизни и стоит подождать, дабы не подвергать ее опасности, но на самом деле он хотел только отсрочить это безумие выжившего из ума старика. Карета покачнулась и с остановилась. Архиепископ тут же оживился и выбрался наружу. Девушек временно поселили в комнатах прислуги, гвардейцы разошлись по своим комнатам, а Жорж поднялся наверх. В своих покоях он убедился, что фрески настоящие, ему не в первый раз иметь дело с этим человеком, который их продал, потому в надежности даже не стоит сомневаться. Держа в руках лик Божьей Матери министр чувствовал некую энергию, исходящую от этих фресок и знал, что они святые. Он спрячет их в Руане и до поры до времени о них никто не узнает, пока не наступит праздник, вовремя которого их выставят для всех желающих. Налюбовавшись вдоволь Амбуаз спрятал их вновь в мешок, после чего спустился вниз, где слуги уже наготовили еды в гостевой комнате. Николло отказался ужинать с министром, сославшись на какие-то дела в городе, и покинул свой дом. Его жена недавно потеряла ребенка и тоже, извинившись, осталась в своих покоях, потому Лукреция и Жорж будут ужинать в полном одиночестве. Последний первым уселся за стол, не забыв помыть руки перед едой.
- После Флоренции мы поедем в Пезаро. Я так понимаю, это место вам знакомо. - пока говорить о том, что именно ему там нужно архиепископ Руанский не стал. Он взял в одну руку ножик, во вторую вилку и принялся нарезать тонкими ломтиками кусочек гуся, поданный на тарелке. Словно ничего не случилось там, на площади. - С девушками ничего не случится, вы можете не переживать о их нелегкой судьбе. Их не убьют и не покалечат в неволе. Их обучат танцам, этикету, языку и дадут возможность научится писать и считать, если они этого не умеют.
Сейчас Амбуаз без головного убора, который оставил на втором этаже, в своих покоях на столе, потому, в отсветах свечей, можно было легко заметить, что его волосы цвета вороньего крыла. В отличии от кардиналов испанцев на его макушке не было тонзуры и она давно заросла, еще после первого посвящения в сан.

Жорж, ковыряя вилкой в мясе, неожиданно подумал о том, что когда Лукреция выходила замуж за Джованни Сфорца ей было всего тринадцать лет. Такой ранний возраст замужества был популярен в Италии, в то время как во Франции знатных девиц провожали к алтарю ближе к шестнадцати и семнадцати годам. Некоторые медики предупреждали, что ранняя беременность вредна для юного организма и потому многие мужья ждали, когда их невесты созреют и уже после шли с ними под венец. Конечно встречались и исключения, но на них смотрели как нечто из ряда вон выходящее. О Джованни Сфорца ходили разные слухи. О нем отзывались как о хорошем командире, страстном охотнике, но когда пришел король Карл в Италию, то граф поджал хвост и сразу сделал вид, что он поддерживает Францию. Странно, что при Людовике Сфорца нашли в себе наглость поднять голову. Все же не хватает иногда грубости, жестокости и хаоса, который сеял Карл вовремя своего похода, чтобы удержать в езде тех, кто так хочет сопротивляться французской завоевательной политикой. Она быстро опустошала казну государства. После Неаполя нужно будет взять передышку, а то в казне постепенно уже начинала образовываться дыра под названием война.
- Вам тоже приятного аппетита, Лукреция. - в голосе Амбуаза не было ни холодности, ни того пренебрежительного тона, с которым он говорил в папской резиденции больше недели назад. Он не думал упоминать происхождение девушки и продолжать над ней мысленно измываться. Из статуса бастарда Борджиа она перешла в положение невесты первого министра Франции и потому с ней он будет обращаться теперь по другому. Ему придется смерится со своим положением, как и ей. Впрочем, она была вероятно расстроена своим предыдущим замужеством раз так остро отреагировала на обычный вопрос. Мимолетная бледность, дрожь в руке, держащей бокал, и попытка скрыть свое волнение не ушло от любопытного и внимательного архиепископа Руанского. Сфорца дурно обращался с ней? подумал про себя Амбуаз, отправляя в рот кусочек мяса, который до этого был проверен опять на наличие в нем яда одним из пажей. Но Лукреция была невинна, словно ангел, что засвидетельствовала монахиня, потому случайная мысль об изнасиловании была отогнана прочь. Жоржу даже не хотелось об этом думать. Тогда, возможно, граф поднимал на юную супругу руку? Это еще более отвратительно. Притянув к губам чашу с вином министр сделал пару аккуратных глотков.
- Появились трудности в понимании слов между графом Пезаро и Францией, и нам срочно нужно разрешить возникший конфликт. - уклончиво сначала отозвался церковник, но все же решил рассказать Лукреции о предстоящей поездке. Она имеет право знать, так как будет сопровождать его и ни в какой Милан не поедет. - В Милане месяц назад кто-то пытался поджечь пороховой склад. Несколько людей в это время атаковали миланский собор Девы Марии и отвлекали городскую стражу, решив, видимо, что все бросятся в ее сторону, но прогадали. Моему племяннику удалось узнать об этом плане заранее и охрана склада была предупреждена. Они не покинули свои посты. На месте преступления были пойманы семеро неизвестных. Чуть позже их разговорили, они сознались, что их подговорила семья Сфорца на это действие.
Портить аппетит за ужином Жорж не хотел объясняя каким образом и под какими пытками это происходило. Ему нужно в Пезаро, чтобы показать графу, что он должен быть на стороне Франции, а не против нее. Возможно демонстрация силы убедит его в этом. Правда Амбуаз не был уверен, что им просто так откроют ворота, а пушки у него с собой не было. Как назло оставил все в Милане. Надо было одну захватить с собой подумал про себя с ухмылкой министр.
- Никаких возражений я не приму изначально. Вы будите сопровождать меня в Пезаро. Мы отправимся к графу как гости, пусть примет нас и накормит как подобает, а еще в мягкие постельки уложит со всей честью, это собьет его спесь окончательно.
Будет занятно наблюдать за тем как Джованни будет вынужден едва ли не ползать на коленях перед врагами. Тем более их придется принять с честью и со всеми почестями, дабы не обидеть. Если с Жоржем что случится, Людовик разнесет всю Италию на кусочки. Его армии оставят здесь только голое поле. Этого никто не хотел бы, потому Джованни примет гостей, а если не откроет ворота, то гости найдут другой способ пробраться внутрь. Амбуаз собрался унизить графа по полной программе, если доберется до него. Правда в том, что это будет добровольно, министр сомневался. Он знал, что их там никто не ждет, потому что письмо, в котором он говорил о своем приезде в Пезаро так и осталось без ответа.
- Если вы жили в замке Пезаро какое-то время, то должны знать о его слабых местах. Расскажите об этом мне поподробнее. - Жорж взял белую тряпочку и увлеченно принялся вытирать ей руки, уделяя все внимание пальцам. Эти повара положили в салат слишком много зелени, которую терпеть не мог архиепископ. Он просто ненавидит аромат петрушки и укропа, они напоминают ему запах клопов. По этой причине он довольствовался мясом и терпким флорентийским вином.
- Я слышал слухи о том, что вы травили мужа ядом, лишая его мужской силы, после чего сбежали из его владений к отцу. Это правда или мне это можно расценить как ложь?
А еще говорили о том, что вы спите со своим отцом и братом, что на самом деле вы блудница и юная искусительница. Но я не вижу опытной женщины, только напуганную и трусливую девчонку. Жорж откинулся на стуле, прижавшись спиной и изучающе посмотрел на Лукрецию Борджиа. Его голос в этот момент неожиданно приобрел вновь те самые ледяные нотки.
- Вы сами мне сказали, что управляли целым графством, но получается вы мне солгали, потому что сейчас вы боитесь тени своего бывшего мужа, с которым вас сейчас ничего не связывает. Он лишь призрак в вашем сознании и он будет вас преследовать, пока вы сами не изгоните его прочь.

- Аккуратнее - проворчал Жорж, когда девушка нечаянно уронила вилку и она зазвенела по полу. Пришлось обратится к слугам, стоящим в коридоре около стены и ожидающим поручения от господ
- Принесите для донны Лукреции новый столовый прибор, а эту вилку поднимите.
Молоденькая служанка, на голове которой красовался белоснежный чепчик, кивнула почтенно, покинула свое место и подошла к папской дочери. Остановившись около нее девушка присела в реверансе, а затем подняла вилку из под ее ног. Амбуаза же нисколько не смутила недовольная тирада Лукреции о том, что он ее оскорбляет и обижает своими неаккуратными словами. Ему не свойственная сентиментальность.
- Не стоит так реагировать на обычный вопрос, Лукреция. Я лишь интересуюсь вами и вашим прошлым. Мне интересно узнать обо всем. Ведь мы с вами уже в следующем году, в сентябре вступим в брак, а потому между нами не должно быть никаких тайн.
Благодаря вам я буду кардиналом подумал про себя архиепископо уже другим отрезом ткани прикасаясь к лицу, чтобы обтереть губы. А еще папским легатом во Франции. Возможно меня выберут и главой апостольской церкви, по случаю можно будет устроить пышный праздник. Жорж как никогда был доволен своим положением и заключенной сделкой, если бы ее не омрачало несколько обстоятельств. Он уже предположил какой скандал поднимется когда обо всем узнают в соседних стран, да и во Франции тоже. Впрочем, папа римский Борджиа снимет и со своего сына кардинальский сан, чего никогда не было. Сблизить светскую власть и духовную еще никому не удавалось. Пока Рим союзник Франции нужно держаться крепко за этого ушлого Борджиа. Своего он не опустил уже, добившись для сна такого высокого поста.
- В слухах и сплетнях имеется своя доля правды, - Жорж призрачно намекнул Лукреции то, что об яде он узнал из тех же слухов, ибо достоверных фактов у него не было, а значит он уже заранее знал ответ. - иногда, правда, нужно отделить зерна от плевел, чтобы придти к истине.
Наконец-то из уст Лукреции посыпались слова правды об ее прошлой семейной жизни, чего министр и добивался. Ему нужна правда и только она. Ему нужно знать, что из себя представляет Лукреция и можно ли ей доверять. Скажем так он верит ей, но не доверяет, как и она ему, что вероятнее всего. Чтобы они стали друг другу доверять нужно время.
- Ваш супруг - Амбуаз поморщился, ему не хотелось говорить это слово - Не имел право поступать так с вашей служанкой, потому что это была ваша прислуга, а не его. К тому же насилие в доме противоречит божественному закону, нарушает десятую заповедь данную нам Господом Богом.
Жоржу не первый раз слышать жуткие вещи на подобие того, чем поделилась с ним папская дочь, бывало он слышал на исповедях еще более страшную правду. Несчастную девицу определенно жалко. Чаще всего слуга это тот же невольник, раб у своего хозяина в ногах, и с прислугой обращаются порой очень жестоко. Даже если кого из них убить или покалечить, то ни один суд не заступится за несчастного. Это несправедливо. Любое насилие должно быть наказано, особенно по отношению к женщинам и детям.
- Самоубийц не хоронят в святой земле. Их не отпевают и над ними не совершают похоронного молебна. После смерти их ждет вечная гиена огненная. - спокойно произнес Жорж, складывая руки на груди и пристально изучая Лукрецию. Из трусливой девицы она превратилась в его глазах в смелую и отчаянную женщину, которой удалось взять себя в руки и изменить свою судьбу в нужную сторону. - Наверное это к лучшему, что вы развелись с графом Сфорца. Я надеюсь, что меня травить вы не решитесь.
Мда, ну и семейка. Папа Римский, купивший голоса кардиналов на конклаве, его распутный сын выскочка Чезаре, и дочь отравительница подумал Амбуаз Но даже после пережитого дочерью, понтифик скинул ее побыстрее замуж.
- Если вы читали Старый Завет, то должны помнить о том, какой на самом деле Господь. Только в Новом Завесте он выступает перед нами как милосердный, добросердечный пастырь. Бог умеет мстить и он жесток. Вспомним десять казней египетских: мор, язвы, жабы и саранча, наказание кровью в реках и колодцах, огненный ливень и гром с небес и многое другое. Бог справедлив и он всегда воздает по заслугам. - холодно закончил Жорж глаза которого превратились в две льдинки. - А вы оскорбили меня сейчас тем, что я не смогу вас защитить. Мы едем в Пезаро все вместе, потому что терять вас из поля зрения я не намерен. С того самого момента как между мной и вашим отцом был заключен договор о браке с вами, вы стали моей. Я никому не позволю переступать мне дорогу и защитить вас мне по силам ото всех желающих причинить вред. Тем более разве вам не хочется мести?
Архиепископ не стал ждать согласия и махнул рукой гвардейцу, стоящему за его спиной.
- Несите нам перо и чернила, а так же карту замка. Пусть Лукреция покажет нам все его слабые места и тайные ходы, если она, конечно, вновь не смалодушничает.
Как и в шахматах злорадно подумал с усмешкой Амбуаз, увидев в этой игре все ее слабые стороны. Чаще всего Лукреция проигрывала из-за того, что начинала сомневаться в правильности своего хода, даже когда он был верным, и это губило ей дальнейший расклад.

- Лукреция - тяжело вздохнул Жорж, удивленно приподняв брови, когда услышал из ее уст такое заявление. Надо же такое придумать. Насиловать служанок! Да многие знатные дамы бы сами залезали к нему в постель на ночь, если он этого бы желал. Единственная женщина, которая спала в его кровати, была политика. Это очень ревнивая девица, не любящая конкуренции.  - Свой первый обет я принес в четырнадцать лет.
Такое положение вещей не помещало папе римскому изменить это, чему Амбуаз не был рад совершенно. Он хотел бы прожить свою жизнь и дальше в одиночестве, но теперь будет вынужден смерится с тем, что рядом будет женщина. Вот уже больше недели в Жорже боролась собственная меркантильность и желание еще больший власти, с нравственной стороной его души. Перспектива стать родственником семьи Борджиа, а точнее заиметь такого тестя под боком, была весьма заманчивой. Тем более Авиньон грел сердце Жоржа, словно огонь. Министр может надеется на поддержку и брата Лукреции - Чезаре, который может в будущем добиться для него поддержки со стоны итальянских и испанских кардиналов, в крайнем случае на арену политики выступит французская армия. Архиепископ чувствовал, что с Лукрецией ему придется очень тяжело. Даже за ужином они не могут найти общий язык, что же будет после того как они заключат брак. Жить в союзе в котором нет даже доверия между супругами весьма проблематично. Но Господь молчал, когда Жорж делал выбор и наверное он принял правильное решение, что согласился. Честно сказать ему хотелось наладить общение с напротив сидящей девушкой, но у него это не получалось. Простые вопросы она воспринимала как попытки оскорбить или унизить, и лишь сильнее раздражалась. Не умея ладить с женщинами Амбуаз не мог найти подход к Лукреции Борджиа. Когда они приедут в Блуа он подарит ей цветы, их любят все женщины, распорядится нашить платьев, задарит украшениями. Наверное так только можно будет хоть немного смягчить этот праведный гнев. Все же Жорж должен постараться быть с ней помягче. Она ни в чем не виновата, но он ведет себя с ней так, словно это именно она хотела пойти с ним под венец, а не отец ее заставил.
- Не думаю, что это именно он стал инициатором происшествия в Милане. Джованни слишком глуп для этого. У него нет таланта заговорщика. Скорей всего все ниточки идут к его сестре Катарине Сфорца, "льве Романьи" или "тигрице Форли", как ее еще называют. Я хочу прибыть в Пезаро как гость и только переговорить с Джованни. - откинувшись в кресле, Жорж поставил локоть на край подлокотника и прикоснулся пальцем к своему виску. - Не считайте меня грубым к вам. У меня нет желания вас оскорбить или обидеть. В моей жизни не было настолько посторонних людей и, уверяю вас, я постараюсь стать для вас достойным мужем. Во Франции вас будет ждать роскошная жизнь, полная удовольствий и радостей. У нас достаточно развлечений при дворе....
Амбуаз проследил за тем, как Лукреция достает монетку из поясной сумки и молча подождал, когда девушка закончит говорить все, что знает о Пезаро. О подземном озере он знает, донесли шпионы, а вот о запасном ходе под замком - нет. Церковник хорошо знал тактическую военную науку и мог легко просчитать, как ему действовать дальше. Ловушки могли бы доставить отряду множество проблем, да и вообще привлечь стражу замка, так что Лукреция Борджиа избавила своим рассказом министра от лишних неудобств. Придвинувшись к столу он поправил облачение с краев и стал смотреть внимательно на карту.
- Я пущу вперед разведку, но уж точно не вас. - отозвался спокойным голосом Жорж, некоторое время смотря на карту, а затем поднимая глаза на Лукрецию. - Вы расскажите о ваших метках подробнее моим людям. Не хватало еще чтобы вы снова спускались под замок, да еще рисковали своей жизнью. Оставьте дело воевать мужчинам, Лукреция.
Архиепископ не хотел чтобы девушка пострадала вовремя такой вылазки, не хотел чтобы ее отец разорвал договор и еще больше не желал обречь ее на муки. Она и так слишком много страдала и перенесла за свои пятнадцать лет. Пусть Франция станет для нее отдушиной в череде несчастий.
- Разобьем лагерь в лесу неподалеку от замка, там, где не охотится обычно лорд Сфорца, переночуем и подумаем, что нам дальше делать. В замке полно мирных людей. Я хочу обойтись без лишних жертв, мы же не живем во время Карла. Возможно, не придется рисковать - вздохнув Амбуаз прошептал себе под нос, отведя глаза в сторону - Я на это очень надеюсь.
Он не любил кровопролитие. Милан он добыл для Людовика без резни, разве только солдаты гибли на этой волне. Жорж помнит что было при Карле и сколько людей он вырезал просто так, разрушал города и замки, грабил местное население. Для Франции это было бы безрассудно, так как это герцогство теперь они используют экономически выгодно для себя.
- Я хочу переговорить со Сфорца с глазу на глаз, задать ему пару вопросов и посмотреть в глаза. Ничего больше. Дипломатические переговоры, скажем так. Другое дело если он откажется с нами говорить, вот тогда нам придется научить его гостеприимству.
Ужин был закончен. Слуги стали убирать чаши, бокалы, тарелки и остатки еды со стола. Жорж поднялся на ноги, а карту забрал один из гвардейцев. Обойдя кругом кресло архиепископ прислонился локтями к его спине, немного наклонился и по хозяйски обратился к девушке с неожиданным вопросом.
- Вы любите детей, Лукреция? - обождав немного он продолжил, переступив с ноги на ногу. - Я хочу удочерить одну   девочку с чудесным именем Анна. Мать отказалась от нее при рождении. Этот ребенок приходится мне близким родственником и она не должна расти без родителей. Я забочусь о ней и хочу чтобы она ни в чем не нуждалась. Вы готовы стать ей матерью?
Жорж уже мысленно предположил что может подумать папская дочь, конечно же о внебрачном ребенке архиепископа от какой-нибудь неизвестной женщины, потому дополнил сказанное.
- Анну родила моя племянница от своего умершего мужа, но он обращался с ней грубо и жестоко, потому она ненавидит даже цвет глаз своего ребенка. - выдохнул на одном дыхании Амбуаз. Для него это была очень больная тема потому можно было заметить, как край его щеки дрогнул. - У меня шестнадцать братьев и сестер, самому старшему сейчас шестьдесят четыре года. Этого пока достаточно будет рассказано для начала о моей семье и жизни.
Пожалуй, Жоржу де Амбуазу и Лукреции Борджиа нужно отдохнуть друг от дуга, им стоит разойтись по своим покоям. Находится слишком долго рядом они еще не могут, а впереди целая жизнь.
- Доброй ночи, Лукреция, пусть Господь и Дева Мария оберегают вас. - оттолкнувшись ладонями от спинки кресла, Жорж прикрыл глаза и склонил вежливо голову, затем покинул обеденную, оставив Лукрецию одну со своими думами. Поднявшись к себе и оказавшись в покоях, архиепископ с помощью пажей разделся, совершил вечерний ритуал и помолился, затем лег в постель. Сегодня его ждет одна из тех ночей, которую он проведет в глубоком сне.