В спальне Амбуаза было темно несмотря на то, что уже давным давно наступил день, и даже приближался обед. Окна в комнате были задернуты тяжелыми темно-синими шторами и солнечный свет совсем не проникал внутрь. Сам Жорж спал в постели, прямо поверх одеяла, распластав руки в разные стороны и уткнувшись носом в прохладную подушку. Вчера вечером он, вместе с Лукрецией Борджиа, прибыл в миланское поместье своего племянника, а затем сразу же затребовал показать свою комнату. После такого утомительного путешествия от границ Пезаро до Милана министр настолько устал, что больше ничего не хотел, как только улечься отдыхать. Он не стал ужинать, особо не поговорил с Шарлем и его домочадцами, а сразу потопал на второй этаж палаццо, где Жоржу выделили покои. Как только он был вымыт, причесан и обмазан ароматическими маслами, после молитвы, улегся в кровать, даже не удосужившись накрыться одеялом. Пажи, ходившие утром по спальне своего господина, тих прикрыли шторы, чтобы утренний свет не пробрался в комнату. Действительно, Амбуазу нужно было хорошо выспаться. После, иногда тяжелых и бессонных, ночей в карете, ему хотелось отдохнуть на мягкой перине, в комфортных условиях. Жорж сразу понял, что останется в Милане на целую неделю, чтобы с новыми силами отправится во Францию, где дел скопилось небось не мало. У него были и враги, которых не стоило отпускать из вида не при каких обстоятельствах. Еще церковник скучал по своим родным, особенно по двум племянницам и годовалой Анне, родной дочери одной из них. Во сне Жорж ничего не видел, ему снова ничего не снилось. Он и вообще редко видел красочные сны, обычно это были либо кошмары, либо просто тьма, которая рассеивалась лишь с приходом нового утра. Очнувшись от благодатного сна архиепископ повалялся какое-то время в кровати, лениво перекатываясь с закрытыми глазами то на один бок, то на другой, а затем, зевнув, открыл глаза, чтобы уставится взглядом в потолок. Жорж не знал сколько сейчас времени точно, но чувствовал, что уже давно не ночь и тем более утро. Вставать категорически не хотелось. С трудом и заставив себя это сделать министр уселся на кровати, а затем начал разминаться, довольно жмурясь. Косточки слегла похрустывали, но потом стало гораздо легче. Поднявшись с постели Амбуаз позвал своих пажей, выглянув в коридор, а когда те вбежали внутрь, приказал им помочь одеться. Жорж никогда не доверял бритье своего лица чужим людям и потому ловко избавился от ежедневной щетины сам, при помощи небольшого острого лезвия. Щеки и шею архиепископ смазал приятно пахнущим маслом, чтобы кожа была мягкой и нежной, как у младенца. В отличии от некоторых мужчин и даже знатных лордов, Амбуаз ухаживал за собой трепетно и уделял этому достаточное время. Больше всего он любил ухаживать за своими волосами и они, споласкиваемые отварами из трав, выглядели просто замечательно. Сменив камизу и надев поверх нее свое фиолетовое облачение, Жорж оглядел себя и представил, как будет смотреться в алом кардинальском пурпуре. Это будет великолепно. Его семья будет восторгаться его красотой, умом и умением дипломатично решить все в свою пользу. Правда то, что за это пришлось заплатить браком Амбуаз старался не думать. Он разберется сам со своей семьей и даст им понять, что от этого он получит одну только выгоду. Лукреция не плохая партия, если не думать о ее происхождении и о том, что ее исторгло из себя лоно куртизанки. Как женщина и собеседница юная Борджиа весьма хороша, жаловаться Жоржу здесь было просто нельзя. Красота этой девушки означала, что и дочери у них будут такие же очаровательные. Крепкие бедра Борджиа подарят ему много сыновей, которых "бык" Борджиа, если доживет, сделает епископами, затем кардиналами с богатыми бенефициями и огромной властью. Подумав об этом Амбуаз не сдержал довольную улыбку, а еще он вернет Франции во владение Авиньон. Впрочем, скоро Рим и Франция станут нерушимыми. Вспоминая одну будут думать о другой и наоборот. Разгладив каждую складочку своего облачения Жорж, надев фиолетовую берету из бархата на голову, направился прочь из своей комнаты, сказав пажам прибраться в ней и распаковать все его вещи из дорожных сумок. Пусть еще откроют шторы и пустят свет в комнату, а то слишком темно. В коридоре на втором этаже были расстелены на полу ковры, вчера этого Жорж как-то не заметил. Сейчас он довольно разглядывал резиденцию, которая некогда принадлежала герцогу Людовико Сфорца, но теперь служила Шарлю из рода Амбуазов, приходящегося племянником первому министру Франции. Снизу уже пахло приправами и мясом, вероятнее всего Адриана, одна из кухарок, наготовила что-нибудь вкусное к обеду. К завтраку Жорж уже опоздал, потому был вынужден глотать слюни от запаха с кухни. Спустившись на первый этаж министр направился не торопясь в гостиную, но когда оказался на пороге то смог убедится, что стол уже постепенно заполняли блюдами и кувшинами с вином. Шарль жил один в этом палаццо, приводил сюда любовниц, которых у него было множество и каждую неделю здесь появлялась очередная его пассия. Жорж в этом был осведомлен, потому что привычки племянника он знал с первого дня как только того увидел. Слугами командовала молодая девушка не старше Лукреции, и делала это достаточно грамотно. Увидев архиепископа она поприветствовала его и сделала реверанс. Определенно благородная. Наверное дочь или сестра какого-нибудь миланского знатного дворянина. Жорж кивнул, затем уселся за стол. Не прошло и пары минут как показался и сам Шарль. Он радостно обнял своего дядю, который оказался ниже его ростом, впрочем, последнему это совсем не мешало, затем тоже уселся, но напротив. Амбуаз распорядился позвать Лукрецию, готовясь представить ее как свою спутницу и, скорей всего, признаться во всем сразу. Члены его семьи должны знать правду, от них нет смысла что-то скрывать. Слуга, которому это доверили, убежал наверх. Жорж стал негромко разговаривать с Шарлем, преимущественно интересовался на счет Милана и того, как обстоят здесь дела. Министр не торопился пока сообщать племяннику об графе, об Пезаро и о том, что сотворил с ним, поставив французскую лилию тому на шее, заклеймив, словно раба. Унизить получилось весьма эффективно, но хватит ли этого Жорж не знал. Обговорив все дела нынешние мужчины стали вспоминать о том, как захватывали город, какую осаду грандиозную провели и затем просто лишились такой же битвы. Стоило Лукреции спустится, как Амбуаз, что ему было несвойственно, решил за ней поухаживать. Он поднялся на ноги, взял ладонь девушки в свою, слегла поднял ее руку и довел до стула, после чего усадил за стол.
- Хочу представить тебе Лукрецию Борджиа, мою будущую жену и в данный момент невесту. - обращался Жорж к Шарлю, на полном серьезе и без тени улыбки на лице. Герцог знал, что дядя не очень умеет шутить, но все равно посчитал это все за какую-то шутку, но затем произнес - Вы серьезно? Разве это так просто сделать?
Жорж тяжело вздохнул, посмотрел в свою тарелку, забыв как жевать салат, и проронил - Его Святейшество не развел меня с матерью церковью, взамен этого я просто стал многоженцем. У меня, кроме политики и церкви, появится еще одна жена, на этот раз она не будет бесплотной, как две первые.
Опустив голову министр насадил на вилку кусок говядины и принялся есть, запивая вином из бокала. Шарль молчал, он не хотел ничего говорить, только иногда бросал взгляды на папскую дочь, после чего пожал плечами, и решил, что более опытному в этом вопросе министру виднее. Любовница герцога смотрела на Лукрецию заинтересованным взглядом, потому что считала ее несчастной, так как Франция это слишком далекая страна, жестокая, где бродят люди с холодными сердцами и всегда пахнет порохом.
- Вы были в Милане, Лукреция? - неожиданно спросил ее Жорж, когда закончил с мясо и салатом, и приступил к десерту. - Здесь готовят изумительные апельсиновые пирожные.
Он вспомнил, что их продают вовремя миланского карнавала, который будет сегодня и начнется тогда, когда пробьет колокол свидетельствующий об окончании вечерней службы.
- Хотите узнать о том, как мы стали хозяевами этого чудесного города и прилегающих к нему земель? - поинтересовался у Лукреции архиепископ, который потихоньку доел свою порцию и маленьким глотками пил вино из бокала.

Лукреция Борджиа? Она бастард! Дядя, ты сошел с ума так и читалось в глазах герцога Миланского. Жорж в ответ так пристально смотрел в его глаза, что племянник вскоре опустил взгляд, уткнувшись в свою тарелку. Не стоит лезть в чужие дела. Тем более Амбуаз никогда не делал ничего такого, что могло повредить его семье или не принести какую-нибудь выгоду. Каждое принятое им решение было грамотно продумано. Хотя в Риме Его Святейшество смог застать министра врасплох и даже не дал как следует подумать, впрочем, Жорж был доволен всем. Его вполне устраивала кандидатура Лукреции, даже ее происхождение стало его мало волновать, она казалась ему приятной женщиной. Тем более любой церковник будет дураком, если отказался бы от того, что предложил ему Папа Римский. Отмены целибата добивались сотнями лет другие клирики, но ничего у них не получалось, а тут архиепископ из Руана получил все то, чего, собственно, не добивался. Плох тот мужчина, который не хочет собственных детей. До этого не особо замечавший женщин Жорж приметил краем глаза красивое платье на Лукреции и отметил, что ее вкус в выборе одежды весьма хорош. Ей этот цвет к лицу, в нем она очень очаровательна. Амбуаз нанизал на вилку немного мяса и отправил его в рот довольно зажмурившись. Какая нежная телятина. Вот только соус немного кислит, но это потому, что в нем встречались остатки хорошо протертого лимона.
- Я добился разрешения на развод короля Людовика с Жанной Французкой, он сможет женится на Анне и удержать за собой Бретань, в обмен на брак с Лукрецией Его Святейшество даст мне то, о чем я так долго мечтал - Жорж помедлил, пережевав кусок и спокойно закончил - в следующем году я облачусь в алые одежды.
Архиепископ дал понять родственнику что выбрав женитьбу он получит для себя определенную пользу, хотя, как разумный человек, понимает, что определенные проблемы возникнут и их придется решать сразу же по приезда во Францию. Могущество последней позволяло министру творить многое, то, что запрещалось другим.
- Но ты можешь заранее меня звать кардинал де Амбуаз - ухмыльнувшись министр обратился к Шарлю, положил вилку рядом с тарелкой и принялся вытирать пальцы.
- Милан чудесный город, центр Италии, просвещения и торговли. Здесь создают самый тонкий и дорогой шелк во всей Европе. Даже ткань из Османской Империи не сравнится по своей легкости с ним. У вас теперь есть возможность увидеть все своими глазами. - теперь серо-зеленый взгляд Амбуаза был направлен на Лукрецию. - Мы взяли Милан практически не проронив ни кровинки мирных жителей. Вместе с армией французских солдат окружили город и взяли его в осаду. День сменял ночь, а на смену сумеркам приходил рассвет. Нашим шпионам в Милане удалось испортить зерно в ангарах и отравить воду нечистотами, забив канал мешками с навозом. Не прошло и пяти дней как жители сами открыли нам ворота. Герцог Людовико Сфорца спрятался в крепости, но нам удалось его выманить оттуда, схватив его жену. Он хотел, чтобы мы ее освободили, но бедняжка так испугалась, что скинулась из окна замка и разбилась насмерть. В это время их сыновья Франческо и Макссилимилиано, вместе с остатками гвардейцев Моро, пытались бежать через подземный ход под городом. Шарлю удалось вычислить их. Я не поставил под удар безопасность всей страны и военного похода, избавив Милан от потенциальных претендентов. По моему личному приказу головы детей герцога и его выживших солдат украсили пики. Одному из сыновей Людовико было только два года, а второму едва исполнилось три. Об этом как раз и судачит до сих пор вся Италия. Одни нас осуждают, другие одобряют и готовы заключать с нами выгодные союзы.
Потому либо вы со мной, с моей семьей и Францией, либо вы против меня, а значит жить вам всего ничего подумал про себя Жорж. Ему нравилась Лукреция, но если она будет задействована в интригах против него или против государства на стороне Его Святейшества, то разделит ту же участь, что и Людовико Сфорца. Борджиа ошибается, если думает, что может управлять Францией, министр не из тех людей, которые идут на поводу чужих советов. Он делает то, что хочет и он очень бы хотел, чтобы Лукреция осталась с ним и на его стороне. Он сможет обеспечить ее всем необходимое и дать ту жизнь, которую она заслуживает, сделать счастливой, если только она этого пожелает, конечно. Жорж поговорит с ней сегодня, но чуть позже, с глазу на глаз.
- Вы можете считать меня чудовищем, но я сделал то, что мне велел мой долг первого министра. - четко произнес Амбауз и тут же вспомнил, что говорила девушка совсем недавно. - Я вам куплю целую корзину пирожных, а то и две, если будет надо.
Скользнув оценивающим взглядом по лицу папской дочери архиепископ подумал про себя, что Лукреции не станет хуже, если она поест побольше. Ничего страшного не будет если она еще немного наест бочка, щечки и бедра. Худоба женщину не красит, от слова совсем.
- Вечерняя служба скоро закончится, мы должны быть собраны к тому времени. Сегодня ночью весь город окунется в суматоху и праздничное безумство. Если мы не хотим пропустить все самое интересное, то нам стоит поторопится. Вы идете со мной, Лукреция.
Поднявшись со своего места Жорж вежливо попрощался с домочадцами, уверенный в том, что они тоже пойдут, но отдельно, а затем развернувшись направился наверх. Ему нужно одеть сапоги, потому что в бархатных туфлях не особо походишь по улицам города. За окном в этот момент уже постепенно опускались сумерки и стало заметно прохладнее. Из-за того что клирик проспал весь день он будет колобродить всю ночь.

Облокотившись локтем об край двери Жорж смотрел впереди себя пустым взглядом, приподняв ногу немного, дав возможность пажу надевать сапог из крашенной фиолетовой кожи. Наверное не стоило говорить о Милане за ужином. Почему-то министр был уверен, что Лукреция об этом сама все знает. Ведь итальянские коммуны расположены не так уж далеко от папской области, а слухи ходят между городами с приличной скоростью. Возможно новости об убийстве детей герцога так и не дошли до чутких ушек юной Борджиа. Она оказалась еще более нежной, чем можно было себе представить. Жорж заметил за ужином как Лукреция не притронулась к еде, выглядела более бледной и даже ее личико осунулось. Стоило пощадить девушку и ничего не сообщать об убийствах. Министр знает, что он не умеет общаться с дамами, ему ближе к сердцу политика и война, чем амурные разговоры. Он умеет юлить, льстить и относится с подобострастием когда это нужно, но не хочет так поступать в отношении Лукреции, потому что это будет просто вранье. В данный момент архиепископ пытался показать девушке, что не желает ей лгать в глаза, потому рассказал всю правду как на духу. Он мог бы не говорить ей ничего, но через какое-то время она бы все узнала сама, все равно от кого, от француза или от итальянца. Те же миланцы легко бы проговорились ей. Сплетничают в Милане как дышат. Сменив положение и подставив вторую ногу Амбуаз поглядел в белобрысую макушку своего пажа, трепетно натягивающего сапоги на своего господина. Вот, например, они, пажи, все знают кто такой министр и на что он способен. Они уже привыкли к нему. Они понимают, что его политическая свобода действий и знания в этой области обязывают его действовать в интересах своей родины, а это не всегда в интересах соседних стран и их жителей. Чтобы захватить власть, нужно уничтожать род тех, кто правил до этого, чтобы у них не было возможности восстать, никогда. Когда обувь была одета министр обратился к своему пажу с просьбой.
- Теперь будь добр найди в Милане хорошего ювелира и попроси его изготовить кольцо. - мужчина подошел к прикроватному столику и взял оттуда отрывок бумаги, где были написаны кое-какие цифры и нарисовано пару набросков искусного украшения. Еще в пути Жорж украдкой находил время чтобы перерисовать эскиз руки Лукреции на бумагу, размер ладони девушки и даже ее пальцев. - Передай, что я заплачу вдвое больше, если он успеет сделать работу за два дня.
Министр достал маленький мешочек с монетами и бросил его в руки пажа. Главное чтобы не потерял, но в аккуратности и бережливости этих юных созданий можно было не сомневаться. Все белобрысые, как на подбор миловидные, да еще в парче ходят, с золотыми нитями на рукавах и шее. Из-за того, что министра не видели с женщинами, при дворе болтали, что пажи это его любовники, потому они такие красивые и нарядно одетые. Сам Жорж не понимал такой бучи, мысленно задаваясь вопросом не ходить ли его слугам в грязной робе чтобы наконец-то все замолчали. Впрочем, ему самому было безразличны сплетни, к которым он привык. Больше всего Амбуаз боялся неаполитанской болезни, которую принесла армия Карла во Францию и масштабы ее были просто чудовищны. Архиепископ видел, что делалось с людьми, которые были ей заражены. Они заживо гнили, умирали и ничто им не могло помочь. Как говорят, береженого и Бог сбережет. Паж убежал исполнять приказ и Жорж остался один со своими мыслями в спальне. Наверное ему все же стоит пойти поговорить с Лукрецией и не оставлять ее одну. Он должен вести себя с ней более вежливо, открыто и не причинять боль, рассказывая всякие ужасы. Она слишком юна для такого, но тут Амбуаз вспоминал самого себя. Ему было еще меньше когда он стал епископом, потом духовником короля, а затем еще и доктором богословия. Ему было всего четырнадцать, когда он принял сан священника и отрекся от всего, чего даже не знал. Тут можно поспорить кому еще было хуже из них двоих: Лукреции, которую отец выдал замуж за мужчину старше нее, или Жоржу, который ничего кроме книг, политики и церкви не видел. Тем более ему пришлось научится выживать при дворе, где каждый человек мог оказаться настоящей гадиной. Конечно, Амбуаз не считал себя страдальцем, в любом случае всем "хорошо". Выйдя в коридор он остановился, огляделся по сторонам, но никого не обнаружил. Собравшись было отправится в сторону покоев Лукреции он натолкнулся на служанку своего племянника, выскочившую прямо нос к носу откуда снизу, с лестницы. Жорж говорил, чтобы Шарль на наполнял свой дом служанками, но этот бабник предпочел превратить свой дом в некий бордель, притом, что у мужчины знатного происхождения обязаны быть слуги.
- Ваше Преосвященство, Его Светлость счел нужным передать вам, что он натравляется с донной Изабеллой на праздник - девушка смущенно проговорила, посмотрев на церковника весьма красноречиво. Привыкла, наверное, что мужчины похотливо на нее смотрят, но Жорж остался таким же безучастным к ее голубым глазами и белокурым волосам, выглядывающим из под чепчика. Иди, милая, иди мимо меня. подумал про себя устало Амбуаз, которому была безразлична женщина перед ним. - Хорошо. Я оставлю дом и вернусь ближе к утру. Если мой племянник придет раньше меня, то скажешь ему, что я все еще на празднике.
Девушка, весьма погрустнев, кивнула, присела в реверансе и поспешила вниз по лестнице, на первый этаж. Если бы архиепископ пожелал, то эта служанка оказалась бы в его постели этой ночью, но он не видит в этом никакой радости. Жорж направился вперед по коридору и через какое-то время оказался около двери в выделенные покои Лукреции Борджиа. Постучавшись костяшками пальцев по двери, Амбуаз не слушал никаких звуков, возгласов или возмущения, дверь ему неожиданно открыла служанка. Он знал, что она прислуживает его невесте, потому без всяких ожиданий прошел внутрь, оказавшись в небольшой гостиной, смежной со спальней. В следующую комнату как раз вела еще одна дверь. Вероятнее всего это и была спальня. Служанка испуганно кивнула, присела в реверансе и понеслась сообщать своей госпоже об нежданном госте. Через несколько мгновений показалась Лукреция и она выглядела через чур испуганной. Жорж опустил руки вниз, приобнял пальцами одной руки ладонь второй и уставился на девушку пристальным взглядом. Она смотрит на него так, словно он пришел лично посыпать ее ароматными приправами и отправить в котел. Архиепископ Руанский довольно поинтересовался сам у себя мысленно, не выросли ли у него на голове черные рога.
- Уходите - холодно приказал он служанке и та, растерянно взглянув мельком на госпожу, склонив голову сбежала прочь в коридор, закрыв тихо за собой дверь. Жорж и Лукреция остались вдвоем в гостиной. Молчал он и молчала она. В гостиной повисла такая тишина, что слышно было как где-то наверху поскрипывает от времени старая половина на чердаке. Амбуаз решил первым нарушить гробовую тишину.
- Я хочу попросить прощения за тот случай во время ужина. Мне стоило рассказывать вам об этом при таких обстоятельствах. Я испортил вам аппетит и настроение. Я лишь хотел, чтобы вы знали, что я от вас ничего не хочу скрывать. Вы должны знать с кем имеете дело и с кем вам предстоит прожить всю свою жизнь, конечно, если вы не найдете способ от меня избавится. - последняя фраза прозвучала из уст Амбуаза с ноткой грусти и усмешки. У него полно союзников, но и врагов не меньше. Каждый хочет от него избавится. Ему будет неприятно знать, что этого захочет и та, с кем он будет вынужден связать свою судьбу. По этой причине он еще не может доверять Лукреции, потому что не знает, что ему ожидать от нее. Опустив взгляд Жорж медленно подошел к девушке, встал рядом, протянул свою руку и взял ладонь Лукреции в свою. Его теплые пальцы прикоснулись руке папской дочери, немного приобняв, обхватив крепко. Министр поднял глаза и уставился на нее пристально.
- Если бы я дал сбежать этим детям, то подверг бы Милан опасности. Через несколько лет их могла бы поддержать Испания, как законных наследников, либо их поддержали другие наши враги. Мы, французы, пришли и отобрали власть, а чтобы ее удержать в глазах народа, нам требовалось избавится от Людовико Сфорца и всей его семьи.
Архиепископ не горел желанием поступать именно так детьми герцога, да и не хотел совершать злодеяния, подразумевающие под собой жестокость в отношении человеческой жизни, но он министр Франции и это входит в его обязанности. Хоть ему и не доставляет это особого удовольствия, но он должен защищать свою страну и следовать определенным правилам ведения войны и политики. 
- Случается в нашей жизни так, что бывают вещи, которые нам неприятно совершать, но это нужно сделать, потому что этого требует наш долг - произнес тихо Жорж накрывая своей второй ладонью руку Лукреции.

Взгляд Жоржа скользнул по лицу Лукреции, такому простодушному и такому миленькому сейчас. Она такая хорошенькая, очаровательная, словно юный ангел. В душе министра появилось неясное чувство жалости. Его край брови дернулся, а ложбинка между ними прочертила морщинка, когда девушка сказала о том, что будет хорошей женой, бросит своего отца и брата, чтобы быть с ним. Быть ему верной женой. Амбуазу такого никогда никто не говорил, он в первый раз в жизни почувствовал отклик в своем сердце. Ему это не нравилось, как человеку холодного разума, но это все происходило против его воли.
- Хорошо, договоримся на ваших условиях, я обязательно буду предупреждать вас об нелицеприятных или ужасных сведениях, которые я соберусь сообщить вам. - произнес первый министр, когда аккуратная ладошка Борджиа накрыла уже его руку. Кожа девушки оказалась такой теплой, нежной, словно бархат скользил по горячей руке Амбуаза. Ему очень было приятно, что Лукреция желает найти с ним общий язык и не пытается закрыться в себе, отстранится от той ситуации, в которой она оказалась. Ведь, если подумать, она в незавидных условиях. Брак с незнакомцем, которого она знает всего месяц, поездка в далекую и неизвестную страну, понимание того, что даже предыдущий союз, в котором дочь страдала не смог убедить отца пожалеть свою дочь. Стоит сказать те самые, нужные, слова, чтобы дать понять итальянке, что теперь она в полной безопасности.
- Взамен я обещаю, что буду заботиться о вас, делать все, чтобы вы стали счастливой. Я буду вас защищать и оберегать от всех опасностей извне. Я понимаю, что для нас обоих это вынужденный политический брак, но я буду стараться стать вам хорошим мужем. - спокойно откликнулся Жорж, слегка и нежно похлопывая по внешней стороне руки Лукреции своей ладонью. Чуть-чуть склонившись к ее левому уху он произнес, едва скрывая легкую улыбку - Только никому не рассказывайте об этом, а то моя репутация будет катастрофически испорчена.
Конечно министр не будет обещать юной особе бесконечной любви к ней. Это только в сказках женятся из-за этого прекрасного чувства, коего воспевают во многих книгах, в реальной жизни все намного сложнее. Впрочем, архиепископ не собирался причинять Лукреции физические или эмоциональные страдания, как это делал Джованни Сфорца. Он уже поплатился за свою грубость по отношению к жене. Скажем, уже бывшей супруге, так как брак был расторгнут церковью. Папа Римский с легкостью может расторгнуть чужие браки если ему это будет выгодно. Жорж был несказанно рад тому, что его лучший друг, Людовик, теперь не будет мучится с этой Жанной, некрасивой женщиной, не имеющей возможности подарить мужу сыновей.
- Вы родите мне крепких сыновей и за каждого я подарю вам по повозке марципана - тепло обратился Амбуаз к Лукреции, наклонился и коснулся губами ее ладони, которая до сих пор лежала поверх его. - Теперь нам стоит идти, а то мы пропустим самый красивый миланский праздник и без нас съедят все пирожные.
Поставив свой локоть и дождавшись когда Лукреция за него возьмется, Жорж вышел вместе с ней из гостиной. Чуть ли не на самом пороге они столкнулись со служанкой, которая, видимо, подслушивала их разговор. Министр холодным взглядом окинул женщину и осуждающе покачал головой, а затем красноречиво накрыл ладонью руку Лукреции. Ничего страшного не произошло же, пусть будет спокойна служанка юной госпожи, министр не такой уж монстр, каким его представляют.
- В следующий раз мы будем путешествовать по морю, так гораздо быстрее достигнуть берегов Франции или Италии
Амбуаз призрачно намекнул девушке в том, что она, возможно, сможет увидеть своего отца еще раз, но после того, как тот назначит его кардиналом и папским легатом во Франции. Еще министру было приятно знать, что он увозит Лукрецию прочь от Италии, особенно от Ватикана, где просто кричащие нравы.
Оказавшись на улице, в толпе, среди народа, ликующих во всю о своей радости праздника, Жорж не отпустил от себя девушку далеко. Около них кружком шли гвардейцы, протискиваясь сквозь толпу, а на их щитах красовалась французская синяя лилия, пополам с белым цветом. Это слегка портило впечатление, но так было нужно, ради безопасности. На черном небе уже рвались праздничные фейерверки, видимые даже издалека. Неожиданно Амбуаз остановился, чтобы расстегнуть свою фиолетовую моццету архиепископа, снять ее и накинуть поверх плечиков девушки. В Милане днем жарко, но ночи все же прохладные, а плащ был благополучно забыт в палаццо герцога.
- У вас есть мечта, Лукреция? - спросил ее министр, застегивая бархатные пуговицы на своей накидке, которая теперь была на Борджиа. Это было как-то символично что ли. Словно он показывает окружающим, что идет со своей женщиной. Их плавно обтекала людская толпа. Темные волосы министра отливали на свету многочисленных факелов, висящих на стенах домов.
- Моя мечта была стать кардиналом, но она должна исполнится в следующем году, теперь же я желаю быть Папой, как ваш отец.
В этот момент раздался громкий голос торговки, несущей в большом деревянном ящике, притороченным у себя на животе ремнями, сладости на продажу. Жорж сразу же отреагировал и жестом приказал гвардейцу остановить женщину, с которой сразу принялся торговаться. Амбуаз купил все, что у нее было и вскоре продолжил свой путь. На этот раз один из солдатов нес этот самый ящик в свободной руке, а два пирожных церковник держал в своих руках. Он предложил одно из них Лукреции и произнес, передавая ей сладкое.
- Как и обещал, вот оно, то самое пирожное с апельсиновым джемом, нежное и свежее. Если понадобиться, то у нас есть их целый ящик.
Сегодня вечером мужчина был спокойным, расслабленным и каким-то мягким, в нем больше не наблюдалось той показной холодности и безразличия. Ему было не перед кем его проявлять. Вдалеке министр случайно заметил небольшую площадку, на которой толпилось много народу. Даже отсюда было видно, что там проходят какие-то интересные конкурсы.

Жорж легонько махнул рукой двум гвардейцам из своей свиты и солдаты двинулись следом за Лукрецией, которая так спешила к помосту, что забыла о безопасности. Еще трое остались с ним. Некоторое время министр стоял, наблюдая за тем, как девушка восторженно смотрит на театральное представление, наблюдает за игрой актеров, а потом и сам подошел к ней, остановившись рядом. Амбуаз позволил снова взять себя под локоток и оказался еще ближе к девушке. Он чувствовал аромат духов, запах женской кожи, теплоту ее тела и это его немного сбивало с толку, хотя на лице Жоржа это не отразилось. Не будет же он отбегать от Борджиа как от прокаженной. Он прикрыл глаза, немного опустил голову, и позволил Лукреции договорить все, что она хотела, после чего произнес
- Я знаю эту трагедию и ничем хорошим она не закончилась. - Жорж поднял голову, повернулся к девушке лицом и пристально посмотрел в ее глаза. Этот момент неожиданно и нагло прервали. Со сцены спустился юный актер, гораздо моложе него, и направился у Лукреции. Неожиданно министр ощутил колкое чувство ревности, увидев как смотрят на папскую дочь, но опять не показал своего вида, оставшись таким же безразличным и спокойным. Прочесть что-то в глазах его было невозможно, потому что факелы отбрасывали на его радужках оранжевые тени. Амбуаз отпустил от себя Лукрецию, позволив ей развлекаться как ей хочется, а сам взял из рук своего пажа бокал с вином. В горле неожиданно пересохло от жажды. Хорошо, что хоть взял с собой пажей, от них есть толк всегда. Единственное, что не нравилось Жоржу это то, что он выделялся со своим сопровождением в разномастной толпе миланцев. Даже вовремя праздника французов ни с кем другим не спутать. Медленно пригубив несколько глоточков ароматного вина Амбуаз облизнулся, а затем отдал недопитое вино пажу. Вот так ходят богатые люди, беря с собой все, что обеспечит им комфорт.
- Зато деньги есть у меня - радостно изрек Жорж, когда Лукреция обратилась к нему с завуалированной просьбой оплатить работу актеров. Теперь он ее мужчина, почти законный супруг, а значит должен платить за свою леди. Пусть актеры ее развлекают, если ей это так нравится. Во Франции он приобретет ей целую труппу актеров, хоть целый балаган или театр, раз ей так нравятся их выступления. Министр слегка повернулся к гвардейцу и дал ему молчаливый знак. Солдат отсчитал десяток крупных монет из мешочка с деньгами и бросил их в суму мимо происходящего актера. Любовь скептически пробурчал про себя Амбуаз, ухмыльнувшись и посмотрев снова на Лукрецию. О какой любви может идти речь, разве только о той, что бывает в красивых пьесах и стихах, посвященных трубадурами для прекрасных дам. Жорж не верит в любовь, он верит только в союз и в сотрудничество двух душ, связанных клятвой и доверием к друг другу. Возможно любовь и существует, но развивается она годами. Скользнув взглядом по Лукреции, архиепископ неожиданно увидел неподалеку от сцены нечто наподобие загона, только в нем стояли соломенные мешочки, надетые на столбики и разукрашенные в различные цвета. Около этого ограждения стоял мужчина, возле которого толпились молодые люди. У одного из них был лук. Они соревновались в том, кто точнее попадет в цель. В награду полагалась деревянная фигурка, вырезанная из соснового дерева. Жоржу очень нравился аромат сосны, потому он собрался тоже почувствовать в этом соревновании. Заинтересовано проследовав к загону, архиепископ, в сопровождении солдат, остановился, чтобы изучить расстояние до чучела. Уже более трех лет назад министр последний раз держал лук в своих руках. Он не знает сможет ли попасть точно в цель или нет. К этому времени юнцы, получив награду, разошлись и Амбуаз мог спокойно поговорить с распорядителем. Оказалось, что нужно заплатить за возможность пострелять в цель, а получить приз только если стрела попадет в голову чучела. Жорж сразу прикинул сколько стоит фигурка из сосны и ту цену, которую надо заплатить и понял, что хозяин этого развлечения весьма хороший получает навар. Впрочем, Амбуазу было безразлично, для него сумма была просто ничтожной. Отдав мужчина монету архиепископ взялся за лук. Его держать то даже было непривычно, что уж говорить о том, чтобы натянуть тетиву. Меньше всего хотелось проиграть и показать Лукреции свою немощь в этом вопросе. Жорж любит выигрывать и он должен попасть. Он отказался натягивать специальную перчатку, не дающую пальцу обрезаться об тетиву, но попросил похожую у гвардейца. Не хотелось брать в руки перчатку, которую поносили уже десятки, а то и может больше людей на празднике. Натянув кожаную перчатку на пальцы, Жорж стал пытаться натянуть тетиву. Он то и дело прицеливался, а затем отпускал руку и расслаблял пальцы, все никак не имея возможности спустить стрелу. Обратив весь взор на тряпичное чучело и его разукрашенную красным, голову, министр ничего не замечал кругом. Единственное о чем он думал это о том как бы попасть в цель, не промахнуться и не опозорится перед Лукрецией. В этот момент народ медленно растекался в стороны, на площади оставалось все меньше и меньше людей, они словно сбегали как можно быстрее и дальше от того места где раньше праздновали. Гвардейцы занятые тем, что наблюдали за министром, проворонили опасность. Актеры, до этого играющие на сцене, натянули на головы нарядные, тряпичные маски с клювами, изображающими черного орла. Куда-то и стражники делись. В этот момент один из пажей приблизился слишком близко к министру, словно пытался рассмотреть из-за его плеча набитую соломой фигуру. В свете факелов блеснуло острое лезвие. Жорж ощутил резкую боль в боку, закричал и уронил лук. Гвардейцы всполошились. Один из солдат ухватил мальчишку за белокурые волосы и опрокинул на землю спиной назад. Амбуаз схватился ладонью за место удара и медленно опустился на одно колено, упав нарядным облачением прямо в дорожную пыль. Все происходило словно в замедленной съемке. До этого стоящий спокойно мужчина, который как раз и заведовал площадкой для стрельбы, набросился на министра, попытался ударить его по шее, вдруг не возьмись откуда-то вытянутым топором. Капитан гвардейцев успел отбить этот удар своим мечом, а Жоржу было не до этого. Под своими пальцами он почувствовал нечто теплое, влажное. Они тут же наткнулись на торчащий из бока небольшой стилет. Метили прямо под ребра, в сердце, но попали в бок. Амбуаз попытался оценить масштабы трагедии. Он не чувствовал на губах привкус крови, в голове не было тумана, только тупая боль в боку. Крови было не так много, значит либо артерии не задеты, либо клинок перекрыл выход крови наружу. Наверное не стоит его трогать. Жорж удержался на одном колене, чтобы не упасть и не вдавить стилет еще дальше в плоть, а за его спиной гвардейцы вступили в бой с актерами, которые оказались наемными убийцами. Это было спланированное покушение! Нужно уходить отсюда, в обратную сторону, в палаццо Шарля. На площади кипело настоящие побоище. Стражники французы прибежали на помощь с соседних улиц, а на помощь нападающим из домов выбежали другие, тоже с масками на головах. Хаос охватил весь город.
- Лу.. - единственное, что мог выдавить из себя Жорж, он хотел чтобы она помогла ему, поддержала. Он не может сказать даже ее имя. - Помогите мне встать
Оперевшись на девушку министр быстро скрылся с ней в подворотне оставив гвардейцев. В соседних переулках слышалась ругань, звон мечей и клинков, крики боли и стоны. Кричали дети от испуга, визжали женщины, лаяли собаки. Все это заглушал громкий хлопок салютов, разукрашивающих черные, словно смола, небеса над Миланом. Жорж бежал с Лукрецией по улице, лишь иногда останавливаясь, чтобы перевести дух. Они старались избегать скопления народа, потому что среди них могли быть враги. Министр не мог понять, что происходит. Прижавшись спиной к краю стены какого-то дома, он пытался выравнять дыхание. Вдруг послышался веселый свит. Из-за края дома показалась мужская фигура. Ухватив девушку за руку Жорж утянул ее в подворотню, где ничего не было видно. В полной темноте ничего нельзя было рассмотреть.
- Какая красавица- закричали издалека и Амбуаз понял, что Лукрецию успели увидеть. Наверное край ее платья мелькнул на свету. Это очень плохо. Это отвратительно. Стиснув зубы и расцепив, скрюченные от напряжения, свои пальцы от ее, архиепископ, неожиданно, толкнул Лукрецию от себя и она оказалась на улице. Это выглядело так, словно он решил избавится от нее, пожертвовав всем, ради своего спасения. Пока незнакомец будет ей заниматься у министра будет шанс спастись. Сам он скрылся в темноте, оставив Борджиа самой бороться за свою жизнь.
- Иди сюда, милая, не бойся, сейчас я покажу тебе миланское копье. - при этом незнакомец засмеялся, показав свои гнилые зубы. В его руке был зажат большой нож. Мужчина гораздо сильнее Лукреции и у нее нет даже шансов сбежать от него. Он уже протягивал к ней свои руки, как с другой стороны улицы показался архиепископ. Он обошел подворотню и оказался за спиной у своего врага. Метнувшись к незнакомцу Амбуаз набросил ему на шею свой крест и резко дернул, сцепляя цепочку. Она впилась в шею мужчине с силой, так как Жорж был ниже ростом и еще тем более повис сзади, усилив давление со стороны. Злость, ненависть, помноженная на ярость, придали ему еще больших сил. Пытаясь освободится из смертельных уз незнакомец пытался ударить локтем Жоржа, но ничего не получилось, тот ловко уворачивался от ударов. Вскоре тело ослабло и упало на землю, забившись в агонии. Тогда архиепископ освободил шею незнакомца, вытянул крест из цепочки, зажал его в руке, и выбросил саму цепь в сторону. Крест наградной, полученный еще при вступлении в сан, его жалко, а вот цепочку и купить можно. Взяв из рук мужчины нож, Амбуаз выдохнул, отвернулся, и, приставив лезвие, к горлу потерявшего сознание, дернул на себя, перерезая ему горло. Нельзя щадить тех, кто поднимает бунты. На краю Милана есть гарнизон, нужно сообщить туда. Войска войдут вновь в Милан. Скорей всего Шарль обо всем уже знает. Впрочем, нужно добраться до палаццо, ведь министр ранен. Он неожиданно прилег на землю, словно последний "рывок" отнял у него все силы.

Жорж медленно опустился на землю. Ему показалось, что она уходит из под его ног и сил оставаться в вертикальном, и даже в сидячем положении, у него больше не было. Прижавшись головой к дороге, умощенной плиткой, он смотрел вперед себя пустым взглядом, а в его зрачках плясали отсветы племени факелов и отблески, исчезающих в небе, салютов. Весь мир вокруг министра стал замедляться, терять краски и блекнуть. Он едва различал голос Лукреции, словно его уши были напиханы паклей. Даже грохот салютов почти не был узнаваем. В этот момент на Амбуаза нахлынули воспоминания. Вот он на руках у матери, читающей ему книгу, затем видит отца, который дарит ему стилет, потом Жорж чувствовал, как радостно его обнимают братья и сестры, гораздо старше него. Он видит все, что было, но не видит того, что будет. Наверное для него жизнь уже закончилась. Как картины в его разуме мелькает прошлое, все те радостные мгновения, которые он когда-либо испытывал. От этого сжимается сердце и саднит где-то под левым боком, но чуть выше раны. Значит жив, значит еще поживет, раз чувствует. Жорж медленно закрыл глаза, а призраки прошлого так и не ушли. В голове мелькали целые картины детства, юности, взрослой жизни. Мужчина вспомнил как ему на голову одевали архиепископскую митру и то самое чувство единения с Господом. В этот момент Амбуазу едва не стало плохо, он почувствовал, как переворачивается, словно поднимается на ноги, а мир становится на дыбы, но вскоре он вновь принял нужное положение и стало темно. Воняло. Сильно воняло. Наверное так пахнет смерть или ад, в котором он оказался. Жорж принюхался и понял, что воняет сыростью, тухлым ароматом нестираного белья и пота. Если так пахнет чистилище, то это просто невероятно. Лучше бы здесь пахло серой. Никогда бы не бросил подумал про себя Амбуаз, но и произнес это в слух.
-  Не бросил - а затем замолчал, пытаясь встать. В этот момент в халупу старушки ворвался Шарль, лицо которого было обеспокоенным и встревоженным, каштановые волосы на голове топорщились в разные стороны, а небольшая борода стояла торчком. Военная форма герцога была кое-где заляпана кровью, а со шпаги на боку на пол капала чья-то кровь. Рядом с Шарлем показалась та самая старушка. Он отдал ей мешочек с золотыми монетами, проворчал спасибо и двинулся у Лукреции.
- Дядя - проговорил герцог, подходя ближе и вопросительно, одними глазами, спрашивая Лукрецию о том, что случилось. Ладно, расскажет потом, сейчас нет времени, нужно доставить архиепископа в палаццо, где ему окажут помощь профессиональные лекари. Взяв Амбуаза с одной стороны за талию, набросив его руку через свое плечо, Шарль повел дядю из дома. До палаццо добрались без приключений, на улице было все еще шумно, но никого не повстречали. Самые разумные жители прятались в своих домах. Все ставни были наглухо с дверями запечатаны. На улице Шарля, Жоржа и Лукрецию сразу окружили двадцать французских солдат с пиками и щитами. Они сопроводили их до самого дома. Архиепископа отволокли на второй этаж и уложили на постель, пришел пожилой лекарь, исполняющий обязанности семейного врача в этом доме. Лукрецию выставили за дверь и велели ждать. К ней подошла Джулия и проводила в гостиную, чтобы хоть как-то отвлечь. В этот момент Жоржа раздевали. Его аккуратно обмыли теплой водой, натянули чистую камизу, а затем лекарь обработал рану и наложил повязку, велев церковнику выпить пару глотков настойки из трав. Было очень горько, Жорж едва не поперхнулся почувствовав неприятный привкус, но, пересилив себя, выпил все, что требовалось. Теперь то он ощутил в полной мере всю боль. От мази рану дергало и щипало, но от предложенного опиума Амбуаз отказался. Он потерял всех пажей, один из которых оказался предателем, всех гвардейцев из своего сопровождения и все из-за миланских ублюдков. Жорж застонал и отвернулся, закусив губу. Ему было неприятно и больно это осознавать, хотелось заорать от отчаяния. Ведь вместе с Шарлем они так старались вернуть герцогство. Оно не потеряно, но раз за разом его будут трясти бунты и восстания. Миланцы не сдадутся французам и удержать Милан будет очень сложно. Когда Шарль спросил, что делать с бунтовщиками, архиепископ посмотрел на него пристально и громко произнес
- Повесить всех завтра утром. Всех до одного. - что-то подобное герцог от своего и ожидал, потому нисколько не удивился такому решению. Шарль покинул спальню и распорядился, чтобы служанка пригласила Лукрецию, если она, конечно, пожелает справится о состоянии здоровья министра. Он все смотрел в окно, повернув голову и не мог никак смирится с собственным поражением. Армия вошла в город, но надолго ли они смогут удержать здесь власть никто не знает. Герцогство приносит слишком много проблем и расходы на постоянное его восстановление не прибавляют веса. Жоржу хотелось вернутся во Францию. Он устал от всего: от жары, от итальянцев, от ненависти миланцев к собственной персоне. Нужно будет посетить Руан и отдохнуть. Хотя и там покоя не будет. Амбуаз обожает дождь и прохладу, которую приносит ледяное море. Он обязательно покажет Лукреции свой истинный дом - Нормандию. Кстати, а где этот бастард? Подумал с улыбкой Амбуаз приподнявшись на локтях, осмотрел комнату и увидел, что дверь в покои была приоткрыта. Лукреция спасла Жоржу жизнь, если бы не она он бы погиб там, просто истек кровью, а на следующее утро собаки полакомились бы его телом. Он не бросил ее одну, никогда бы не бросил, не оставил одну. Она залог его красной шапки от Папы Римского и приятная женщина, с которой он бы смог связать свою судьбу. Жорж верит Лукреции, что она не отвернется от него. У него еще будет возможность расквитаться со всей Италией, и в этом ему поможет никто как Родриго Борджиа, который так хочет создать единую страну.

Отвернувшись Жорж смотрел в окно, где краем уха все еще улавливал одиночные хлопки салютов. Постепенно и они утихли, казалось, что на улице повисла самая настоящая гнетущая тишина. В этот момент дверь хлопнула и Амбуаз почувствовал дуновение ветерка с коридора и услышал шелест юбок. Это некто иной как Лукреция, это точно. Жорж повернул голову на звук и приподнялся получше на локтях, прижавшись спиной к деревянной спинке резной кровати. Каждое неаккуратно движение отдавалось болью в районе бока, но мужчина пытался нормально сесть, да сделать это так, чтобы не потревожить рану. Не хватало еще чтобы кровотечение открылось снова. Лекарь сказал, что и так крови много утекло. Нужно ее пополнить например вином или соком, первое Жоржу было больше по душе.
- А как, по-вашему, может себя чувствовать человек, у которого в боку побывал стилет? - с едва скрываемым интересом поинтересовался у Лукреции архиепископ. Конечно он чувствует себя неважно, разве только ее красота его немного радует. В этом платье она выглядит просто прекрасно. Последнее время Амбуаз позволял себе наслаждаться красотой юной Борджиа, ее внешним видом и манерами. Почему бы и нет. Ведь Жорж тоже не выкован из стали, тем более она на следующий год должна стать его законной супругой. Когда они встретились в первый раз она была для него чужой, просто обычной женщиной, порочность в глазах которой вызывало у мужчин похотливую тягу обладать ей. Никто не должен знать какие чувства на самом деле бушуют в сердце такого человека как первый министр Франции. Но теперь то, когда он более менее знаком с Лукрецией, ему можно быть намного теплее к ней, проявить заботу, которую он уже доказал ей на празднике. Нет, и дело не в желании прикрыть плечи прохладным вечером своей накидкой, а в том чтобы защитить, потому что Лукреция принадлежит только Амбуазу. Он не бросил ее тогда, чего бы никогда не простил себе, в ответ она не бросила его умирать на дороге.
- Если ты и дальше будешь страдать, распространять свои флюиды боли и отчаяния, у меня в боку появится еще одна дырка - брякнул мужчина, первый раз обратившись к Лукреции на "ты" и смотря на нее снизу вверх. Такое положение не очень нравилось ему и потому он попросил девушку - Присаживайся, не стой над душой.
Хотелось рассказать о своих волнения, об переживаниях на счет Милана и его судьбы, но Жорж промолчал. Он решил, что Лукрецию это мало будет интересовать, да и зачем ей. Она итальянка, он - француз. Она будет поддерживать свою страну, пусть и не покажет этого слишком явно.
- Ты уже меня похоронила? - слабым голосом произнес Жорж протягивая к девушке руку и улыбаясь сквозь силу - Небось думала о том, чтобы избавится от опостылевшего министра и навязанного союза. После моей смерти ты была бы свободна, ну, до поры до времени, потому что твой отец нашел бы тебе нового жениха.
Действительно, какая разница какого мужа выбрать дочери, будет ли она счастлива с ним или обретет на всю жизнь одни мучения. Впрочем, судя по предыдущего браку Лукреции Борджиа, она может за себя постоять и ее ум весьма остер на способы избавления от ненавистных мужей. Ладонь Амбуаза скользнула по ее руке и вновь, как и ранее, накрыла ее. Такая теплая, нежная кожа. Небось и пахнет замечательно. У Жоржа не было возможности проверить свою шаловливую мысль. Он понял, что очарован Лукрецией, но знает, что не она его соблазнила на это, а он впустил ее в свое личное пространство, в душу и жизнь. Пусть будет рядом, пока не сделает нечто такое, за что будет изгнана прочь из сердца. Если между ними не будет доверия, то и общей жизни, семейной, совсем не стоит ожидать.
- Сказали, что я потерял много крови - Амбуаз деликатно обошел тему о том, что Лукреция неправильно вытащила нож. Его вообще не стоило трогать, тогда бы не утекло столько крови из тела министра. - Но стилет вошел в мышцы и внутренние органы не были задеты. Только в мясо. В мое мясо.
Последнюю фразу Жорж произнес тихим голосом. Тяжело осознавать, что тебе жалко своего тела, ведь там теперь будет шрам. Небольшой, но уродливый. Амбуаз так сильно любил свой внешний вид, что ему не хотелось осознавать, что даже его тело, пусть скрытое под одеждой, будет где-то испорчено.
- Сейчас я ощущаю себя сносно и желаю выпить вина. - как можно более непринужденно произнес архиепископ Руанский, придвигая к себе поднос, стоящий рядом с ним на постели на свободной половине кровати. На тарелочке небольшой лежали дольки груши, а рядом бокал с холодным напитком. Иногда Амбуазу казалось, что он пьет слишком много, но сейчас был тот момент, когда хотелось снять напряжение эмоциональное и физическое. Хотя часть того волнения, переживаний за Милан, постепенно ушло после прикосновения к Лукреции, к ее руке. Не зря говорят, что красота женщин может избавлять даже от проклятий. Жорж взял две дольки груши и дал их девушке, а сам пригубил пару глотков из бокала с темно-алой жидкостью.
- А как вы сами чувствуете себя, Лукреция? - оставив от себя прочь бокал, Амбуаз пристально посмотрел в глаза Борджиа. Он перешел вновь на "вы" и продолжил - Все это покажется вам цветочками, когда вы встретитесь с моей семьей.
Ну конечно, женится на дочери куртизанки, разве может быть большего счастья. Жорж то уже смерился с этим, а вот его родственникам придется принять сей факт как должное. Он любил всю свою семью, но не все они были идеальными, а с некоторыми и отношения были напряженными весьма, особенно с Луи и Эмери. Я и с вашей семьей не желаю встречаться. подумал про себя Жорж. Особенно с вашим братом.
- Как вы смотрите на то, чтобы отдохнуть?
Можно было бы убрать в сторону поднос, ведь кровать огромная и места хватит для двоих. Они даже не прикоснуться к друг другу если лягут рядом.